Для Мэлвэн
Место действия: степная дорога
Хурд оперлась о длинную суковатую палку, заменяющую ей дорожный посох, и прищурившись всмотрелась в пыльную ленту уходящей к горизонту дороги. Какие из них разбойники, только так, курам на смех. Игольд может складно говорить, но как доходит до дела, он как и есть старый жирный индюк, еле поднимает свою филейную часть со стула. Подумаешь, атаман нашелся, от горшка три вершка, да в голове ветры веют. Вот раньше бывали времена, как наскочут они на торговые повозки, с гоготом, с яростью в крови, только видали их вояки нерадивые в пыли из под конских копыт. Барыши тогда были знатные, вино лилось рекой и голода да холода не знали они. Теперь же все в обносках как попрошайки бегают, за буханку хлеба друг на друга волком смотрят, да о походах славных больше и не мечтают. Развеялась слава разбойничья аки пыль по ветру. А все почему? Да потому что этот ишак толстопузый и не мыслит о том, чтобы с насиженного места сдвинуться. А караваны в степях что не день то реже ходят, с повозками железом да камнем полными, какой от них барыш? Только что не подыхают от голоду как собаки подзаборные.
От таких мыслей Хурд сердито сплюнула в сторону, перебирая в пальцах узорчатые бусины потертых четок. От былой красоты старухи не осталось и следа, только вот волосы были как и прежде удивительно мягкими, подернутыми пепельной сединой, да глаза блестели из под надвинутого до бровей платка умом да хитростью. Она повидала за свою жизнь многое и ее лицо было отражением всего произошедшего, морщинистое, с тонким шрамом, пересекающим левую щеку от уголка глаза до подбородка. Раньше она с боевым кличем на устах скакала бы плечом к плечу с мужчинами навстречу беззащитным торговцам, в очередной раз попавшим в умело расставленную их шайкой западню, но сейчас же была вынуждена играть роль бродячей торговки, идеальной приманки для неопытных путников. В тени густого придорожного кустарника скрывались Мирез и Вольдор, ее названные сыновья и пожалуй единственные из воровского мира, которым Хурд все еще могла доверять. Игольд все пытался разлучить верную троицу, но голос да и характер у старухи остался неизменным, а посему отаман махнул рукой, пускай творит окаянная что ей заблагорассудится. А окаянная не спала десять ночей, десять ночей колдовала над настойкой из трав и корней, на одинадцатую окунув в противно пахнущее варево две дюжины тонких дротиков. Зелье было особым, сделанным еще по бабкиному рецепту, едва попадая в кровь оно погружало даже широкого в плечах молодца в глубокий сон, длившийся немногим поболе часа. В иные времена Хурд не погнушалась бы кинжала или ладно сделанного лука, но сейчас она вынуждена была мирится с тем, что атаман запрещал убивать путников. Одно дело обчистить карманы, а совсем иное перерезать глотку, навлекая на всю шайку гнев конников. Старуха вполголоса выругалась, еще раз щелкнув бусинами четок и пристукнула палкой, полной грудью вдыхая чистый степной воздух. В такой погожий день грех не встретить путников.